Воспоминания выпускника Рослака

Материал из pgia2.ru
Версия от 22:36, 20 октября 2019; Mironovbd (обсуждение | вклад)
(разн.) ← Предыдущая | Текущая версия (разн.) | Следующая → (разн.)
Перейти к: навигация, поиск

Рослак Н.А. окончил гимназию в 1916 году. Много лет работал агрономом в совхозах Ленинградской области. Был директором совхоза, занимался исследовательской работой по заданию Всесоюзного Института растениеводства. Награжден золотой медалью ВДНХ и тремя медалями «За трудовую доблесть».

Из воспоминаний бывшего гимназиста Н.А. Рослака:

«Гимназия наша называлась Петергофская мужская классическая гимназия императора Александра II. Издавна была заведена традиция собираться в ее стенах на вечер встречи ежегодно в первую субботу февраля.

… К станции Новый Петергоф в учебное время ежедневно на Ораниенбаумском и Петербургском поездах подъезжали толпы гимназистов, одетых в светло-серые шинели с блестящими пуговицами, с синими петлицами на воротниках, окаймленных белыми кантами. Фуражки синие с белыми кантами, со значками из двух скрещенных лавровых веток с вензелем Александра II. Занятия начинались с общей молитвы в гимнастическом зале, по окончании молитвы исполнялся Государственный Гимн. Педагоги – мужчины появлялись в классах в форменной одежде, в виц-мундирах светло-серого сукна со знаками отличия чиновников Министерства народного образования.»


…С жизнью Уланского и Конно-Гренадерского полков мы были хорошо знакомы. Многие гимназисты были сыновьями военнослужащих этих двух кавалерийских полков. По дороге в гимназию и обратно мы проходили через расположение полков. Многие гимназисты заходили в конный манеж Уланского полка, смотрели учебную верховую езду. По предложению одного эскадронного командира была организована группа гимназистов по обучению верховой езде под руководством вахмистра 3-го эскадрона Куквы. Я тоже состоял в этом кружке и хорошо освоил верховую езду, что потом мне пригодилось на военной службе и на агрономической работе.

В отличие от нынешних советских средних школ, в гимназии не было уроков по труду. Весь учебный курс изучался теоретически, без подкрепления практикой, исключение составляли занятия в физическом кабинете. Помню только один раз нас вывозили в стрельнинский лес на урок природоведения. А вот что-то измерить, определить площадь и т.п. - этому нас на практике не обучали.

Преподавательский состав был очень хороший. В начальных классах мне и моим сверстникам премудрости немецкого языка преподавала Жозефина Эдуардовна Виспольская. Была она эдакая стройная, подтянутая, в классе всегда появлялась в темно-синем платье с белым воротничком, с часиками на корсаже и черным шелковым шнурком от часов на шее. Было ей в то время вероятно лет тридцать или около того.

Была она преподавателем довольно строгим и требовательным, безжалостно, как нам тогда казалось, лепила нам за малейшие оплошности в диктантах и на устных ответах колы и двойки. За всякое малейшее нарушение классной дисциплины записывала в кондуит или выставляла в коридор, где преданный остракизму, гимназист рисковал попасться на глаза директору гимназии Николаю Яковлевичу Шубину, или инспектору Михаилу Михайловичу Измайлову.

Директор был высокий широкоплечий мужчина с громогласным голосом. Подойдя к провинившемуся, он слегка небольно ударял двумя перстами по голове и приговаривал: «Ну-с, это, болван, мальчик! Выставили из класса и неужели не стыдно?» Обыкновенно все кончалось тем, что провинившийся мальчишка возвращался в класс с заплаканными глазами.

Инспектор - мужчина ниже среднего роста, всегда облаченный в форменный мундир светло-синего сукна со знаками отличия. Он весьма язвительно поглядывал на виноватого через пенсне в золотой оправе, спрашивал фамилию, если кого точно не помнил, и записывал в записную книжку. Это мероприятие хотя и проводилось без нотаций, в большинстве случаев оказывалось чреватым неприятными последствиями - вызовом родителей, решением педагогического совета...

Громогласные проборции директора слышны были по всему зданию гимназии, вызывали слезоточивость, раскаяние, стыд, но и твердое решение избегать причин для таких встреч. Бот теперь, встречаясь с седовласыми бывшими воспитанниками гимназии, от каждого слышишь любовный сыновний отзыв о директоре Н.Я. Шубине.

Вежливые, бесшумные действия инспектора вызывали почему-то у некоторых учеников ожесточение и рецидивы.

Жозефина Эдуардовна, когда записывала кому-то за незнание урока кол или двойку, низко наклонялась над классным журналом, густо краснела до слез в глазах. Мы думали тогда, что это от сильной ее злости. Ученики ее не любили за строгости, придирчивость и педантичность.

Был у нас в классе один гимназист, Андрей Миронов, тихий, благопристойный мальчик с хорошим поведением. Наш классный наставник Забежкин, прозванный учениками «Деепричастие», именовал его Андреем Смиренным. Один раз Миронов за что-то рассердился на немку и написал на клякспапире: «Жозефина дубина, полено, бревно. Мы знаем, что немка скотина давно». Это изречение он пустил по рукам.

Жозефина Эдуардовна говорила по-русски с немецким акцентом. Такие фамилии, как Иванов, Куликов она произносила «Ифаноф», «Куликоф». И даже слышалось на конце не «оф», а «Куликопф». Классные острословы переводили эту онемеченную фамилию Сашки Куликова на русский язык, как «Кулик - голова».

Обучала нас эта преподавательница немецкому языку по гувернантскому методу: в классе разговаривать можно было только по-немецки, причем переговоры с соседом по парте, если они произносились по-немецки, не считались нарушением дисциплины.

Вот какой анекдотический эпизод произошел у нас однажды на уроке немецкого языка: класс наш был расположен на втором этаже в северной части здания окнами на задний хозяйственный двор, застроенный дровяными сараями. Рядом с одним сараем был выкопан небольшой огородик, обнесенный штакетником. По всему двору бродили куры. Кто-то из владельцев огорода, чтобы избежать прохода кур сквозь редкий штакетник, оплел дополнительно заборчик прутьями. Два закадычных приятеля Куликов и Симонов сидели за партой рядом с окном. Симонов, смотря рассеянно в окно, заметил, как курица перескочила через забор в огород, и сказал об этом приятелю, разумеется по-русски. Немка услышала. Последовал резкий командный окрик на немецком языке: «Повторите, что говорили!» Симонов встает и обращается к Куликову:

- Куликопф, зеен ду или не гезеен, как ди айне курица через забор гешпрохен хате?

Куликов растерялся и промямлил в ответ:

- Я, я, я!

Весь класс не сдержался и разразился громким хохотом. Немка пыталась выдержать строгий вид, но тоже не сдержалась и прыснула от смеха. Впервые мы видели Жозефину Эдуардовну так безудержно смеющейся. Наконец она сказала:

- Ну, Симонов, хотя и много в вашей фразе русских слов, но хвалю за находчивость и ха «хате» на конце!»